Город Мечтающих Книг - Страница 126

126

— О чем он говорит? — спросил червякул. — Об Орме? Но при чем тут Орм?

— Не делай этого! — взмолился я, на глаза у меня навернулись слезы.

— Чего ему не надо делать? — беспомощно переспросил червякул. — Нам нужно поговорить, друзья. Обо всем можно договориться. Что бы вы ни задумали, примите меня третьим в ваш союз! Только представьте себе! Замечательный гений Гомунколосса. Юная сила Хильдегунста. И мои связи. Мы заново перепишем историю замонийской литературы!

— Помнишь, я как-то говорил, — обратился ко мне Гомунколосс, — что все дело в том, насколько ярко ты горишь? До сих пор я, Гомунколосс, был лишь бесцельно скитающейся бумагой, но теперь напишу на этой бумаге послание, которое Книгород никогда не забудет. Мой дух запылает как никогда ярко. И подействует так, как еще не удавалось ни одному мыслителю, ни одному поэту, ни одной книге.

Он шагнул к окну, и, зная, что нет никакого способа его удержать, я мог только смотреть на него сквозь слезы.

— Что он замышляет? — крикнул Смайк. — Что ты собираешься сделать, сынок?

— Хочу еще раз увидеть солнце, — тихо ответил Гомунколосс. — Хотя бы разок.

Теперь он стоял перед самой портьерой.

— Не делай этого! — воскликнул я.

Червякул наконец понял, и его лицо исказила злая гримаса.

— Да нет же! — прошипел он. — Давай! Ну?

Тень-Король разорвал портьеру, и в лабораторию хлынул сверкающий солнечный свет. Он обрушился на Гомунколосса как волна, заполнил все помещение и ударил меня по глазам так, что я невольно вскрикнул.

— Нет! — завопил я.

Но Тень-Король встретил полуденные лучи с высоко поднятой головой, с распростертыми объятиями.

— Да! — выдохнул он.

— Да! — прошептал Смайк и удовлетворенно потер дюжину ручек. — Никогда бы не подумал, что ты осмелишься. Вот это истинная сила! Истинное величие!

Через пелену слез Гомунколосс казался мне лишь темным силуэтом на фоне света, каким я увидел его когда-то в замке Тенерох, когда он одиноко танцевал перед пламенем. Но сейчас над ним вились тонкие струйки дыма. Я слышал шипение и потрескивание, и в лаборатории внезапно повеяло гарью. Гомунколосс обернулся. Повсюду на лице, на груди и руках у него потрескивало и тлело, из трещин в старой бумаге выскакивали искры, и черный дым поднимался как ручеек чернил, вопреки законам природы устремившийся вверх. И Тень-Король медленно направился к Фистомефелю Смайку.

Победное выражение на физиономии червякула сменилось гримасой. Мысленно он, вероятно, видел, как Тень-Король, вспыхнув факелом, сгорит дотла, и теперь пришел в ужас, что он еще способен двигаться.

Один за другим загорались клочки алхимической бумаги, по телу Гомунколосса плясали и извивались сотни язычков пламени. Опасно потрескивали в разноцветном огне искры и перескакивали на дерево и бумагу вокруг, чтобы пожрать и их тоже. Крошечные огненные чертики прыгали по полкам и взбирались на стены, чтобы поджечь обои. Но Тень-Король все наступал на Фистомефеля Смайка, который наконец нашел в себе силы отпрянуть.

— Что тебе от меня нужно? — тоненько заскулил он.

Но Гомунколосс все рос и рос, сиял все ярче, превращался в создание из буйствующего света, с которого капал жидкий огонь. И тут он засмеялся. Он смеялся шелестящим смехом Тень-Короля, которого я уже давно не слышал. И внезапно мои слезы иссякли, ведь я понял, что впервые за целую вечность он счастлив — свободен и счастлив.

Проходя мимо меня, он остановился и поднял в прощании руку — потрескивающий факел, мечущий белые искры. Теперь он целиком превратился в огонь и был незабываемо прекрасен. И на одно краткое мгновение — не дольше взмаха ресниц — мне показалось, что я в первый и последний раз увидел его глаза. В них сияла необузданная радость ребенка.

Я тоже поднял, прощаясь, руку, и Гомунколосс снова повернулся к Смайку, который теперь пытался в панике уползти по сходням в подвал.

— Что тебе надо? — пронзительно вопил Смайк. — Что тебе от меня надо?

Но Тень-Король лишь последовал за ним — вихрь шипящего света, который поджигал все, к чему прикасался. И спускаясь вниз, он смеялся, смеялся от всего сердца. Я слышал этот смех еще долго после того, как он исчез под землей.

В лаборатории взорвалась стеклянная бутыль. Стряхнув с себя оцепенение, я оглянулся по сторонам. Только теперь я понял, какая опасность мне угрожает: огонь охватил все помещение. Горели столы и стулья, деревянные сходни и потолочные балки, полки и книги, коврики и обои, даже свисавшие с потолка веревки с узелковым письмом. В банках бурлили химикаты, во все стороны летели брызги кислот. Отовсюду поднимались едкие газы и дым.

От жара пришли в движение нелепые аппараты букваримиков. Завращались шестеренки, завертелись колесики, захлопали заслонки и клапаны — ожили, механизмы точно хотели бежать из огненного пекла.

Перед тем, как у меня загорелся край плаща, мой взгляд еще раз упал на ящик с бесценными книгами. Спасти хотя бы одну из них было не велением разума, а чистейшим рефлексом. Схватив верхнюю, я бежал на волю.

Орм

Переулок был пуст и тих, воздух — прохладен и свеж. Обычный солнечный день в Книгороде. Сколько я мечтал об этом мгновении, но теперь ровным счетом ничего не испытывал.

Остановившись против дома Фистомефеля Смайка, я подождал, пока между черепиц не просочились первые струйки дыма. Потом отвернулся и ушел — медленно-медленно, ведь теперь уже не было причин спешить. Хор тревожных звуков — звон колоколов, гомон возбужденных голосов, стук колес пожарных повозок — вступил лишь постепенно, но вскоре запах дыма стал преследовать меня так упорно, будто на пятки мне наступал Черный Человек Книгорода.

126